Гранд-Опера, Шагал, Витебск и немного Парижа

    В начале июля я вернулась из короткого путешествия по Франции, шесть дней в Дижоне, полтора дня в Париже. Быстро просмотрела все фотографии, а затем долго обсуждала сама с собой сакраментальный вопрос: писать или не писать. Я его всё-таки решила, решила положительно и в пользу Дижона, а не Парижа. Решила, написала твердой рукой заглавие «Дижон», и неожиданно для себя начала писать о Париже. Подумаешь, заглавие, его легко изменить. Я много раз была в Париже, я многое в нем люблю, но о нем столько уже написано, что нащупать свою, новую линию у меня до сих пор не получалось. И тут я подумала, что напишу заметку не столько о Париже, сколько о замечательном французском балете и о не менее замечательном театре, в котором вы можете его посмотреть. Совершенно неожиданно для меня, я на этом не остановилась, а от плафона Шагала перешла к тому, как «ценили» этого художника в месте его рождения. Начнем с балета. В науке и в искусстве существует понятие школы. В Советском Союзе при отвратительной политической системе и разрушительном антисемитизме все же существовала замечательная математическая школа. В царской России была создана (не без участия француза Петипа) великолепная балетная школа, и балет из Большого театра и Мариинки до сих пор стоит смотреть. Царская Россия рухнула, вслед на ней провалилась и недолговечная попытка установить в России демократическое общество, произошел переворот, и очень многие балерины, танцовщики и балетмейстеры убежали от революции. Российский проигрыш обернулся выигрышем для многих западных стран, и особенно для Франции. Шли годы, и ряды «изменников Родины» пополнили невозвращенцы от Нуреева до Барышникова. Это длинное предисловие я пишу для того, чтобы прорекламировать французский балет склонным к снобизму «в области балета» русским читателям. Я была там не один раз (у меня для покупки билетов есть свои трюки), и каждый раз была в совершенном восторге и от постановки, и от танцоров, и от самого театра. Знаменитый театр Гранд-Опера или Опера Гарнье, названный так по имени построившего его архитектора, прекрасен. Построенный в эпоху и в архитектурном стиле Наполеона III, снаружи он эклектичен. Внутри же сплошное барокко, и все в позолоте интерьеры театра великолепны. Зрительный зал имеет форму подковы и украшен позолотой, бархатом и лепниной. Занавес на самом деле сделан из брезента, но расписан как традиционный занавес с кистями. Широкая оркестровая яма, самая большая в Европе сцена — и оказалось, что смотреть балет из первого ряда в этом театре очень приятно. И вот над всем этим традиционным великолепием, над огромным залом, украшенным бархатом и лепниной, парит плафон, расписанный 77-летним Марком Шагалом (еще одна российская потеря, не слишком оплаканная своей родиной). Когда-то и плафон в зрительном зале был барочным, расписанным не белорусским евреем, а исконно французским художником Жюлем Леневе. Фотография, естественно, не моя: в 1964 году старый плафон был закрыт новой панелью, расписанной Шагалом, а меня в это время в Париж почему-то не пускали.   Решение осовременить зал и пригласить именно Шагала принадлежало его другу и тогдашнему министру культуры Андре Мальро. Это имя знакомо интеллигентному русскому читателю. Он дружил с Эренбургом, и по приглашению последнего в тридцатые годы побывал несколько раз в Советском Союзе, который ему, как и почти всем остальным представителям либеральной западной интеллигенции, очень понравился. Коммунистом он все же не стал, а стал героем сопротивления, соратником де Голля, министром, и по указу президента Жак Ширака через 20 лет после смерти попал в Пантеон. Это так, лирическое отступление, но я еще хотела бы упомянуть, что сразу после решения Мальро началось определенное сопротивление потолку Шагала. В этом году его опять возродили потомки Жюля Леневе, но, похоже, пока Шагал остается в Опере. Потолок Шагала что-то добавляет или отнимает, в зависимости от предпочтений смотрящего. Мне он добавляет счастья. На плафоне вы легко отыщете Эйфелеву башню и Триумфальную арку. Там изображены сцены из опер, там танцуют балерины, но в мире Шагала все так же летают люди, и в уголке обнимаются влюбленные, и это такой, пусть французский, пусть гражданин мира, но все же такой близкий мне Шагал, что я не могла не обрадоваться ему при первой встрече, и не радоваться при каждой последующей. Ночью в гостинице я долго не могла заснуть. Я почему-то думала не о ночном Париже, не о балете, а о, пожалуй, самом знаменитом художнике, родившемся в Белоруссии, Марке Захаровиче Шагале. В 1985 году в Советском Союзе повеяло потеплением, и началась короткая пора, которую назвали перестройкой. В мае 1986 года главным редактором весьма застойного журнала «Огонек» стал Виталий Коротич, и журнал стал рупором этой поры. В 1987 году «Огонек» опубликовал статью Андрея Вознесенского с призывом открыть в Витебске музей Шагала. Из этой статьи мы узнали, что дом, в котором жил художник, пережил войну и сохранился почти без изменений. Мой энергичный и любознательный муж умудрился записаться в какую-то экскурсию и поехал в Витебск с целью посмотреть на этот дом. Увиденное произвело на...

Прочитайте больше