Часть 1, январь 2010 года

 
Господи, ну почему я всего боюсь в предвкушении и ничего не боюсь в процессе (за исключением высоты изредка и змей всегда, тут уже никуда не денешься). Когда мы планировали эту поездку, я боялась, что в Антарктике будет очень холодно, что мне будет скучно во время многочисленных дней в море, что я растолстею от вкусной ресторанной еды, что мы попадём в сильный шторм и меня будет укачивать, что за три недели что-нибудь случится с нашим собакевичем, что мне будет ужасно не хватать моих ежедневных разговоров с детьми, звонков моих друзей. Я ошиблась почти во всём, кроме одного: разговоров и звонков мне вправду недоставало.
 

 
В Антарктике было не холодно, было очень холодно, но я, вся в пуху и в меху, с обветренной физиономией и припухшими губами, боялась забежать внутрь погреться и пропустить даже три минуты красоты.
 

 
Проблема была не в температуре, которая была не намного ниже нуля, а в ветре, который беспощадно дул в лицо и однажды дошёл до 120 миль в час, силы урагана четвёртой степени. Я в этот момент карабкалась по лестнице, и у меня был большой шанс научиться летать, но я успела ухватиться за поручни, и полёт не состоялся. Я давно где-то читала, что на корабле одна рука всегда должна быть свободна, и старалась этому правилу следовать. В данном случае это сработало.
 

 
Голубой цвет льда – не дефект фотографий, он такой и есть из-за необыкновенной чистоты воздуха и воды.
 

 
В Антарктику мы плыли от мыса Горн через пролив Дрэйка. Оказалось, что в проливе Дрэйка штормит почти всегда, а мы его пересекали дважды. Выяснилось также, что на большом корабле я могу выдержать качку, если мне чуть ниже запястья давит на руку маленький шарик, имитируя иглоукалывание. К тому же оказалось, что к качке привыкаешь. Муж у меня почти моряк, ему штормы нипочём. Я не моряк, но к концу второй недели в море я уже не обращала внимания на качку, шарик почивал в тумбочке, а я ходила вразвалочку и испытывала непреодолимое желание свистать всех наверх.
 

 
Дни в море всегда оказывались очень загруженными. С этой польской полярной станции на борт поднимались полярники и рассказывали о своём житье-бытье. На корабле два англичанина из Кэмбриджа читали очень интересные лекции, и я теперь столько знаю об Антарктике, о льдах, об открытии Южного полюса, о китах, пингвинах и альбатросах, что сама себя за это очень уважаю.
 

 
В странствующих альбатросов я влюбилась, покорённая их трёхметровыми крыльями, мощным носом и азартным наслаждением стихиями. Они долго следовали за нами, а я занималась фотоохотой и почувствовала себя брошеной и покинутой, когда однажды утром поняла, что их нет и больше уже не будет.
 

 
Птиц было много – и всевозможные буревестники, и чудные представители того же семейства, похожие на больших бабочек, капские голубки.
 

 
Пингвины выпрыгивали из воды, киты демонстрировали хвосты и плавники, а иногда и часть своего могучего тела. Для любителей всяких зверей просто рай.
 

 
Был один совершенно незабываемый момент, когда мы с мужем вдвоем вышли вечером на палубу, никого рядом не было, и вдруг почти возле борта с оглушительным всплеском всплыла огромная косатка, или, переводя с английского, кит-убийца. Какой же он был вблизи большой, этот кит; казалось, что ему ничего не стоит перевернуть наш корабль и проглотить меня, как бедного Иону. Вот из-за таких сюрпризов я с фотоаппаратом на палубе не расставалась ни на минуту.
 

 
Когда на палубе могучими рядами выстраивались китайцы и японцы, вооружённые фото-пушками, или фото-гаубицами, или фото-царь-пушками, я страдала от комплекса неполноценности и злилась на себя за то, что не решаюсь таскать тяжёлые камеры, ведь мне так хотелось снять глаз птицы и улыбку прыгающего в волнах пингвина. Впрочем, в смысле пейзажей моя маленькая камера вела себя совершенно геройски.
 

 
Антарктику называют Аляской на стероидах. Масштабы и вправду потрясали. Огромный корабль казался спичечным коробком на фоне гор. Видите крохотную коробочку у берега на этом снимке?
 

 
Это знаменитый корабль “The World”, единственный в мире корабль, на котором можно купить себе квартиру и плавать по океанам в своем, так сказать, доме, огромное судно, которое любезно дало мне возможность показать масштаб увиденного. Мы долго плыли параллельно, наш корабль для народа и этот для мульти-патрициев.
 

 
А вот ещё одна фотография для масштаба: точечки на льдине – это пингвины.
 

 
Айсберги были синими-синими и самых причудливых форм; снег был удивительной чистоты, и когда всё это закрывал туман, а это один раз случилось, то хотелось развеять его своими неотросшими крыльями.
 

 
На корабле были представлены все расы, народы и нацменьшинства. Русский народ был представлен небольшим количеством изменников и отщепенцев, вроде нас, и могучим отрядом (человек 150) настоящих, коренных россиян. Толпа была заметная по разным причинам. Некоторые выглядели так, что мы на какое-то время перешли на английский. Было занятно наблюдать, как дамы в открытых платьях фотографировались, лёжа на белом рояле. У моей свекрови есть смешное выражение: “платье открытое ниже всяких возможностей” – это про декольте, или “выше всяких возможностей” – это уже про длину юбки. У этих дам были серьезные возможности, и платья была открыты всегда ниже, а иногда и выше их. Глядя на полураздетых дам, лежащих в соблазнительных позах на рояле, американцы обалдевали, но с протестанским стоицизмом терпели.
 
Потом, приглядевшись, мы выделили нормальные лица и вошли в контакт. Нормальные лица почему-то все оказались бывшими инженерами, чьи заводы давно закрылись, и которые сумели выжить, выплыть и построить не относящиеся к никому не нужной инженерии маленькие бизнесы, кто в хранении фруктов, кто в магазинах одежды и т.д. и т.п. Этому можно поаплодировать – мне кажется, мы бы этого не смогли. Как же я была рада тому, что бывшие простые инженеры теперь могут плыть в Антарктику.
 

 
Когда-то я читала интересную книгу Кундеры, в которой эмигрантка возвращается в Прагу, из которой она много лет назад уехала, и её поражает то, что никто, даже бывшие близкие люди, не спрашивают её ни о чём, не интересуются её жизнью, не задают ей ни одного вопроса. С нами на корабле происходило то же самое. Мы знали все детали прошлого и настоящего наших новых знакомых, семейные обстоятельства, количество детей и внуков, успехи в труде и учёбе. О нас никто не узнал ничего. Может быть, я не права, но мне не кажется, что это происходило из деликатности. На корабле перемешиваешься с людьми, и наши знакомые на час из 40 стран мира расспрашивали о нас, беседы были диалогами, все, кроме бесед с нашими бывшими соотечественниками. Мои умные друзья, объясните, почему это происходит, причём не только с нами, но и с Кундерой. Слава Богу, что в реальной жизни у нас в тех краях есть совсем другие друзья.
 
Ещё одна деталь корабельной жизни. Это была не пляжная поездка, не турне на Багамы, но на корабле были пассажиры в инвалидных колясках, с кислородными баллончиками, были люди на диализе, и меня это почему-то очень трогало. Помните, в мультфильме “Бременские музыканты” был петух, изрядно ощипанный, но непобеждённый? Этот петух – мой любимый герой, честь и слава таким петухам, храбро плывущим в Антарктику.
 

 
Да, чтобы покончить с моими страхами – я, поносившись в безумном экстазе по палубам и лестницам, на корабле похудела. Наш пес при встрече умудрился поцеловать меня в так высоко от него находящийся нос, в каждом порту был быстрый интернет, а друзья нас не забыли.
 
Всё, перекрываю романтику, а то вы подумаете, что мне платят за рекламу. За рекламу мне не платят хотя бы потому, что Антарктику закрыли для больших кораблей. Конечно, построят новые корабли на правильном топливе, но на это уйдут годы. Маленькие суда туда по-прежнему ходят, и если не бояться качки, это замечательный, хотя и значительно более дорогой вариант.
 
Я забыла бросить монетку в воду, так что мои шансы на возвращение смотрятся слабовато. Огненная Земля не закрыта, и она тоже хороша до перехвата дыхания, и поплавать там совсем, совсем неплохо. Об остальных остановках этого маршрута в следующих частях.
 

Часть 2, январь 2020 года

 
Мы ждали десять лет, пока наша любимая круизная компания опять пошлёт корабли в Антарктику. Доказательством того, как мы туда стремились, является то, что в декабре я распаковывала чемоданы в каюте самого первого корабля, плывущего в Антарктику. На сей раз я испугалась только в последнюю минуту, подумала, что нельзя возвращаться туда, где тебе было очень хорошо, испугалась разочарования. Я ошиблась — я опять ставлю Антарктику на первое место в своём достаточно впечатляющем списке поездок. Но я хочу оговориться: мне кажется, что необходимым условием для такого восторга, кроме любви к приключениям, должна быть любовь к природе и братьям нашим меньшим. Впрочем, разочарованных людей я на корабле не встретила.
 

 
Вот наш маршрут; мы плавали 16 дней. Я надеюсь, что вы уже прочитали мои записки о Фолклендских островах. Оттуда наш корабль выплывал в Антарктику.
 
Почти сразу же после отплытия из Буэнос-Айреса мы попали в очень сильный шторм (10 по 12-балльной шкале, где 12 — это ураган), и капитан не смог зайти в Монтевидео. Зато печально знаменитый пролив Дрэйка мы прошли легко, почти без качки. Наш капитан сказал, что существует термин Drake lake, редкое явление, когда это не безумный пролив, а прямо озеро.
 

 
Этот круиз, как и круиз за полярный круг, отличает от “пляжных” круизов многое, в том числе и присутствие на корабле замечательных лекторов. На сей раз с нами плавали два специалиста по Антарктиде из Англии — морской историк из Кэмбриджа и ещё один британец, историк и натуралист, автор книги о Шеклтоне и его антарктических экспедициях. О животных и птицах читал лекции натуралист, обаятельный американец, проведший многие годы в морских экспедициях. Льды опасны, поэтому в Антарктике в рубке вместе с капитаном всегда находился так называемый ice captain, специалист по льдам. Одним из них был отставной капитан самого большого американского ледокола, который тоже читал лекции. Ну и как обычно, на борту был лектор, рассказывающий о портах, куда заходил корабль. В живописных местах в Антарктике в рубке находился один из лекторов и комментировал все увиденное.
 
Со мной все ясно, для меня это был чистый отдых, но даже мой всегда работающий муж отрывался от своего компьютера и бегал на несколько лекций в день.
 

 
Британские лекторы были замечательными послами своей страны, и их рассказы об экспедициях Скотта и Шеклтона, о достоинстве, с которым члены экспедиций переносили нечеловеческие трудности, о дружбе и самопожертвовании членов экспедиции останутся со мной навсегда. Вернувшись, я прочла книгу о них, о трагической экспедиции Скотта, прочла выдержки из их дневников, и мое уважение к британскому духу, к их патриотизму выросло, как выросло и недоумение, как в такой стране приходят к власти чемберлены и корбины.

 
Давайте я сначала выполню своё обещание и напишу об альбатросах. На самом деле, меня сначала очаровали не все их виды, а именно странствующие альбатросы. Это огромная птица; размах крыльев у них больше, чем у всех ныне живущих птиц и достигает 3 м 25 см. Крупнее их был, наверное, какой-то там птеродактиль, но взял и весь вымер, а альбатрос живёт и очень любит следовать за большими судами.
 

 
Они не машут крыльями, они парят, и за день могут пролететь до 1000 км. И вот представьте, летит за кораблем такая прямо не птица, а небольшой самолёт, а я занимаюсь фотоохотой, стараясь снять её портрет.
 
У меня много удачных портретов странствующиx альбатросов, но, наступив себе на горло, я решила ограничиться двумя, в анфас и в профиль.
 

 
Мне кажется, Антарктику лучше не описывать, а показать, хотя на фотографиях, конечно, трудно передать масштабы гор и айсбергов, нетронутость, чистоту припорошившего их снега, удивительную синеву неба и льда. Трудно, но я попробую.
 

 
Полюбоваться на первый айсберг из недр корабля выскочили даже работники кухни. Вот они, в белых халатах на палубе подо мной.
 
В Антарктике может не повезти с погодой. Я помню первый день первой поездки, когда мы наконец-то доплыли до Южных Шетландских островов. Перед нами был остров Элефант (Elephant Island), в туристских брошюрах его часто называют Слоновьим, но мы его почти не видели, такой густой туман окружал наш корабль. Я тогда подумала о четырех таких днях и содрогнулась.
 

 
В этой поездке три дня были замечательными, солнечными, и только в последний день я снимала пейзаж суровый, и это тоже было хорошо. Вот он, остров Элефант, рано утром в тумане.
 

 
Это одна из его затуманенных вершин.
 

 
Вот вам еще один айсберг из первого туманного утра. Крошечные точки на нем — это пингвины, помогают оценить масштаб.
 

 
А вот тут выглянуло солнце и все изменило.
 

 
Посмотрите, как искрится вода, как сине синее небо и как бел белый снег.
 

 
Чем лед старше, тем он более синий. Сколько веков этому льду?
 

 
На этом снимке — мой самый любимый айсберг.
 

 
Снять его целиком я не могла – его размеры 2км 800 м в длину и 1 км 850 м в ширину, поэтому так и снимала кусочками.
 

 
Тут уж воистину редкая птица долетит до середины айсберга.
 

 
А потом спустился туман, и именно этот бесконечный айсберг в тумане, вдоль которого я плыву, я представляю себе ночами в безнадежных попытках уснуть.
 

 
Это не лодочка, это большой корабль National Geographic плывёт по Адмиралтейскому заливу (Admiralty Bay).
 

 
Этот залив заселен пингвинами.
 

 
Пингвины не летают. Я всегда хотела подсмотреть, как они забираются на высокие льдины, айсберги, камни, нo, к сожалению, пока не вышло. Представьте себе, как они, цепляясь когтями, ползут вверх по скользкому льду, прямо не пингвины, а альпинисты.
 

 
10 лет назад я в сумрачную погоду сфотографировала черно-белых пингвинов, прыгающих по темной воде. Теперь же цветные пингвины прыгали по воде голубой.
 

 
В Адмиралтейском заливе я впервые увидела, как питаются горбатые киты. Сначала я на большом расстоянии сняла приоткрывающийся рот, и, разглядывая кадры, долго не могла понять, что же это такое.
 

 
А потом вдруг почти рядом со мной всплыл огромный рот, и вопросов больше не возникало.
 

 
Третий день был днем из сказки. Мы были на носу корабля в 6 утра. Рано утром, как знают все фотографы, освещение особое. Воздух прозрачен, цвета бледнее, чем днем, и ты вплываешь в чудо.
 

 
Это место называется залив Парадайз, райский залив. Я не знаю, кто первый вплыл в этот залив на побитом ветрами паруснике, кто обозначил его на карте, но по названию мне кажется, что это случилось в такое же сияющее голубое утро.
 

 
По этому зеркалу боязно было плыть, было страшно его разбить, расплескать.
 

 
В 9 часов утра мы развернулись на 180 градусов и поплыли в сторону пролива Герлач (Gerlache Strait).
 

 
Фотографии из пролива Герлач относятся к моим самым любимым.
 

 
Удивительное освещение, зеркальная гладь воды.
 

 
В зависимости от солнца, пейзажи то голубые, то синие.
 

 
А вот вам и айсберг.
 

 
Kосатки или киты-убийцы — это единственные хищники среди китообразных. Они охотятся стаями, не брезгуют тюленями, морскими львами и пингвинами, и, конечно, едят рыбу. На входе в пролив Герлач нам встретилась такая стая, плывущая навстречу кораблю очень близко к борту.
 

 
В канал Ньюмайер (Neumayer Channel) мы вошли к полудню. Солнце стояло высоко, и сразу другие цвета, другие краски.
 

 
Вам интересно, насколько высоки эти горы?
 

 
Посмотрите на эту фотографию. Это корабль Zaandam, Holland America. Я посмотрела на интернете, на этом корабле комфортабельно плывут 1432 пассажира и 615 членов команды. Это небольшой город, и каким же маленьким он кажется рядом с горами.
 

 
Мы простились с Ньюмайер и должны были уплывать из этих мест. Оказалось, что капитаны кораблей обмениваются информацией. Капитан Заандама сообщил нашему капитану, что в заливе Шарлотты (Charlotte bay) много китов.
 

 
Много китов — это безусловное преуменьшение.
 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Это был какой-то китовый суп.
 

 
Слева и справа всплывали хвосты всех цветов и форм, мелькали плавники, били фонтаны.
 

 
Да и сам залив был прелестен, особенно на закате.
 

 
На четвёртый день мы должны были посетить остров Десепшен (Deception island), остров обмана, ох и мучаюсь я с русскими названиями. На самом деле это не остров, а гигантская кальдера, эдакий огромный котёл вулканического происхождения, отсюда и название.