Китай

I Первый визит в Китай

Мой первый приезд в Китай был в далеком 1998 году. Китай стал моей первой “экзотической” страной, если не считать увиденных в молодости тоже очень экзотических республик Средней Азии. С тех пор в меня запало желание знакомиться с таким “другим” миром восточных стран, и я старательно пополняю свой теперь уже не всегда легко дающийся мне список. Я в этих заметках буду в основном писать о новых впечатлениях, но не могу не отметить оставшиеся в памяти с 98 года поразительные пейзажи и храмы Ханчжоу, и замечательный музей в Шанхае, и Великую Китайскую стену, и город знаменитых садов Сучжоу. Я не буду возвращаться к Ханчжоу и Сучжоу, которые китайцы считают раем на земле, не буду писать о Шанхае, все это было слишком давно, но все эти города безусловно заслуживают потраченного на них времени.
В Пекине мы в тот раз проводили время не совсем обычно – Борин тогдашний аспирант, который давно уже стал профессором, тогда тоже был в Китае по причине своей женитьбы. Простившись с молодой женой, он решил провести часть медового месяца со своим наставником. Дальнейшую судьбу его брака угадать нетрудно – через несколько лет его жена ушла к другому аспиранту, который, я надеюсь, провел медовый месяц именно с ней.
Молодожен был с нами с утра до позднего вечера, перед каждым заходом в туалет выдавал смущенному профессору
качественную туалетную бумагу, возил нас по Пекину и служил нам гидом, переводчиком и охранником одновременно.

Боря коллекционирует мавзолеи и очень гордится тем, что он, в отличие от меня, “в гробу видел” двух генсеков, Сталина и Дмитрова. Ленина я тоже видела в далеком и глупом детстве, а также мы вместе посетили хорошо сохранившегося Хо Ши Мина. В мавзолей Ататюрка нас в Турции не пустили, но Боря его в свой золотой фонд все равно занес. Естественно, мы не могли пропустить мавзолей Мао Цзе-Дуна. Поскольку я стараюсь писать главным образом о нестандартных впечатлениях, упомяну здесь поразившее меня тогда зрелище – в мавзолее некоторые входящие становились на колени и молились гробу Председателя Мао.
В Ханчжоу нас опекали, возили и кормили, и по-настоящему одни мы остались только в Сучжоу, в котором тогда по-английски никто не говорил, за исключением единственной фразы, которую мы долго не могли разобрать, и которую выкрикивал каждый зазывающий нас в свою лавочку торговец. Фраза звучала примерно как “Жяст люкин”, и я не сразу догадалась, что это китайская версия распространенного английского выражения “Just looking”, что в переводе на русский означает “Я просто смотрю”. Это выражение широко используется покупателями, которые хотят, чтобы к ним не приставали, а дали спокойно посмотреть, что именно в этом магазине продается. Именно эта фраза стала боевым кличем предприимчивых антерпренеров.
По нашей просьбе один из местных профессоров снабдил нас карточками, на которых с одной стороны изящными иероглифами были написаны китайские названия достопримечательностей и нашей гостиницы, а на обороте их английские эквиваленты, и мы показывали китайскую сторону разных карточек таксистам. Я довольно быстро разобралась в несложной географии города и хорошо понимала, что нас в меру фантазии очередного таксиста возят то по кругу, то по спирали, но объясниться мы все равно не могли и просто молча съедали дополнительные расходы.
В первый же день мы поняли, что совершили серьезную ошибку, когда не обзавелись карточками для самых насущных потребностей. Выразительное символическое умывание рук в ресторане приводило к тому, что нам с вежливой улыбкой и поклонами подавали влажное полотенце. Борины предложения о том, как еще можно узнать местонахождения женских и мужских туалетов я решительно отвергла из-за их непристойности, и мы пустились в поиски каких-нибудь знакомых западных заведений общепита. Идея оказалась гениальной – мы разыскали в центре города очень популярный в Китае ресторанчик “Kentucky Fried Chicken” и с тех пор регулярно использовали его не по назначению.

С едой были свои сложности. Мы оба не едим свинину, поэтому метод “пальцем в меню” не работал даже для Бори, всегда готового есть любые странные части тела любых других животных. С рыбой вопрос разрешился легко – у Бори была с собой майка с нарисованной на ней довольно абстрактной индейской рыбой. Китайцы в абстракции разобрались без проблем, но на третий день рыба потеряла свою привлекательность. Не обремененный комплексами Боря стал в ресторане хлопать крыльями и громко кукарекать, что вызывало истерический хохот у всех присутствующих, от посетителей до официантов, но привело к желаемым результатам. Дарю идею: мычите и показывайте рожки,
кукарекайте и хрюкайте на здоровье, и никакой языковый барьер в ресторанах вам не будет страшен. Молчать как рыба не советую, вас могут не понять.
Вооруженные таким богатым опытом, мы вернулись в Китай в конце марта 2013 года. После длинного перелета Шарлотт-Детройт-Пекин-Ичан мы прибыли к нашему первому месту назначения. Мучительнее перелета была разница во времени – 12 часов, хуже не бывает. Много дней после этого ночью хотелось гулять и смотреть красоты, зато днем одолевала омерзительная сонливость, переходящая в чугунную тупость и хронический пессимизм. Что поделаешь, это плата за доступ к китайским чудесам.

 

II Самая важная часть, включающая общие впечатления от Китая 2013 года.

 

За последние 15 лет Китай очень изменился. Велосипедов мало, мотоциклы почти исчезли. Китайцы сели в автомобили, очень часто хороших марок, и водят их как безумцы. Левый поворот из правого ряда, перемещения поперек движению, подрезание и прижимание, все это, возможно, объясняет, почему вождение в Китае разрешается только людям с китайскими правами. Нетренированному западному человеку здесь за рулем не выжить, а китайцам нипочем, мы видели всего одну аварию на шоссе и не заметили никаких трупов пешеходов в городах. Трупы должны валятся по сторонам – зеленый свет светофора означает для пешехода то, что ему придется уворачиваться только от поворачивающих машин, но и их много, и они вам не уступят ни пяди. При всем при том это не Индия, здесь ночью у машин включены фары, здесь никто не крадет светофоры, а по шоссейным дорогам не бродят священные коровы и ничуть не священные свиньи и верблюды. Это гораздо более нормальное движение, но без уже привычной для меня вежливости по отношению к пешеходам и своим собратьям по рулю.
Сравнение с Индией мне кажется справедливым. Это две огромные страны, две могучие древние цивилизации, у обеих стран проблемы с перенаселением, обе принадлежат к культурам восточным. Одна из этих стран является самой большой в мире демократией, другая очень даже коммунистическая во всем, что не касается экономики. Угадали, какая страна производит несравненно более благополучное впечатление? Если вы были в Индии, то угадали наверняка – это Китай.

Китай сегодняшнего дня – это высоко индустриальная страна, где даже деревни, а мы их видели немало, кажутся вполне преуспевающими. Нищих, а тем более нищих, готовых разорвать вас на куски, в Китае почти не видно. Мы слышали от одного откровенного и явно не слишком любящего партию гида, что в стране до сих пор есть фермеры, зарабатывающие в год $300 и питающиеся в основном рисом, значит, все-таки есть еще бедность, но наши дороги шли через другие деревни. Однако в Индии нищету не надо искать, от нее нельзя убежать ни в Дели, ни в самых популярных среди туристов местах; в Китае же она явно исчезает.
Причины китайского чуда всерьёз надо анализировать не мне, а экономистам. Мне же кажется, что тут играет роль огромное китайское трудолюбие, вошедшие в кровь и плоть принципы конфуцианства, отсутствие дикой кастовой системы, которая по-прежнему очень даже жива в Индии. В Китае маленькие магазинчики открыты допоздна, люди строят бизнесы и делают все это под недремлющим партийным оком. На вопрос, что происходит с владельцем завода, если он не послушается партбюро и будет поступать по-своему, нам ответили: “Его накажут”. В Китае казнено немало бизнесменов, возможно, именно это деликатно именуют наказанием.
Я упомянула принципы конфуцианства. Мне кажется, что эти принципы, сформулированные более двух тысяч лет тому назад, вошли в кровь китайцев так же прочно, как в кровь американцев вошли протестантские идеи и принципы. Американец не задумывается об этом, он может даже не быть протестантом, но эти принципы засели в нем намертво, и никуда ему от этого не деться. В этом основная причина американского трудолюбия и американской терпимости. Китайское почтение к родителям, лояльность к правительству, трудолюбие, стремление добиваться высоких постов да и многое другое проистекло именно из конфуцианства, растворенного в крови многих поколений.
В Сичуане вскоре после нашего отъезда из тех мест произошло серьезное землетрясение, сотни людей погибли. Я прочла в местной газете статью о том, как в этом землетрясении погибли мать с ребенком. Женщина успела вывести из шатающегося дома свою 86-летнюю свекровь и только тогда вернулась за своим ребенком. Дом обрушился и раздавил их обоих. Это, по-моему, яркий пример того, как могучий материнской инстинкт оказался слабее конфуцианского принципа почтения к родителям.
Из Китая мы совершили две недельные вылазки: одну в Японию, другую в Южную Корею. Я напишу об этих поездках отдельно, но хочу здесь высказать две мысли.
Первая из них – это даже не комплимент, а скорее желание снять шляпу перед древней китайской культурой. Наверно, у меня даже восприятие исторических фактов идет через эмоции, через личные впечатления. Наслышанная и начитанная о древней китайской цивилизации, я по-настоящему была потрясена ею впервые 15 лет тому назад, в Шанхае, в их замечательном музее.

На этот раз мы были в Национальном музее в Пекине и в прекрасном музее Сианя, и это опять было потрясением. В шестом, а то и в одиннадцатом веке до нашей эры китайцы не просто отливали вещи из бронзы, не просто делали керамику, а создавали замечательные произведения искусства. Впечатление, что Китай уникален, было подтверждено в Национальных музеях Японии в Токио и Кореи в Сеуле, особенно в Сеуле. Те же бронзовые сосуды, но сделанные на несколько тысячелетий позднее. Симпатичная керамика, но часто хуже, и запоздавшая на десятки веков.

Теперь я хочу преодолеть уже сильно привитую мне политическую корректность и природное желание говорить хорошо обо всех и обо всем, и написать правду о том, что мне в Китае мешало. К моему глубокому сожалению, до стерильной Японии и Кореи Китаю еще шагать и шагать, и об увиденных мной туалетах и особенно об увиденном мною в туалетах я могла бы написать отдельную главу, но это не мой жанр. Это и, вообще, отсутствие привычной чистоты было для брезгливой меня одной из самых тяжелых сторон поездки. Второй мучительной уже физически стороной для меня была жуткая накуренность, везде, в отелях прямо под знаком “Курить запрещено”, в ресторанах, на улице. Если у вас есть аллергия на табачный дым, вы меня поймете. Третья мука – это смог, загазованность, особенно в Пекине.
В Японию и Корею я приезжала, как в отпуск. Находиться в этих странах легко и приятно. Везде очень чисто. Еда готовится без вредных добавок, продукты в основном химически чистые, повара и официанты моют руки перед вашей едой. В метро и на автобусных остановках существует понятие очередности, совершенно чуждое великому китайскому народу. Люди вежливы и предупредительны. Никто не харкает смачно на тротуар прямо у твоих ног, не сморкается со свистом, не пускает дым тебе в лицо. О туалетах мне лучше даже не начинать, а то не смогу остановиться. В этих странах, как и во всем цивилизованном мире, люди в общественных местах разговаривают тихо, а не кричат во всю могучую глотку.
Существует понятие культуры быта. Почему она пока не привилась в великом Китае, я не знаю. Это сильно портит впечатление о стране, особенно при длительном там пребывании, и на месте их генсека я бы издала указ, обязующий китайцев соблюдать правила гигиены, иметь в общественных туалетах мыло и туалетную бумагу, закрывать за собой в кабинках двери, а также уважать труд уборщиц. Китайцы народ дисциплинированный, вон как воробьев переловили по приказу партии, это могло бы помочь.
Насчет партийного указа я, конечно, шучу, но в моей шутке есть большая доля огорчения. В нашу программу входил небольшой круиз, и на корабль всех пассажиров везли вместе. Были в автобусе люди западные, было там много китайцев. После часа езды я подумала, что круиз мне покажется очень длинным, потому что от истошного крика нескольких китайцев и особенно китаянок у меня сильно разболелась голова. Они не ссорились, они просто так общались. В первый же вечер китайцев отдельно собрали на инструктаж. Не знаю, что им там говорили, но на корабле никто не кричал и никто не курил. Не уверена, значит ли это, что люди они обучаемые, или что их легко запугать. Мне не хочется, чтобы бытовая культура насаждалась насильственно, через партийные декреты, а вот введению такого предмета в школе я бы поаплодировала.
Все это правда, но, продолжая свою линию, должна оговорится, что по сравнению с грязью в Индии Китай – страна чистейшая, и там на асфальт плюют и сморкаются, но не усаживаются в метре от вас справлять свои самые серьезные нужды прямо на улице. В Китае коровы не жуют на улицах городов набросанный всюду пластик, улицы здесь подметают и моют, да и смог в Китае другой, там не жгут кизяк для отопления, это привычный многим из нас смог двадцать первого века.
Мои негативные комментарии о санитарии в Китае связаны с тем, что моя точка отсчета, мой эталон теперь уже родом из Америки. В одном из аэропортов наш самолет задержался, и я разговорилась с невероятно приятной парой из Сахалина. Он – бывший военный летчик, украинец, она уже на пенсии, милые доброжелательные люди. Живут они в небольшом городе, материально достаточно благополучны, могут путешествовать, но от их рассказа мне хотелось плакать. Преступность, наркотики, повальное дикое пьянство, дороговизна, закрытые предприятия, воровство, безнаказанность – от их рассказов веяло жуткой безнадежностью. Эти люди успели создать какой-то бизнес, теперь, по их словам, это почти невозможно сделать. Они говорят: “Москва – это не Россия, вы не представляете, что происходит в России
реальной”. С наступлением темноты они не выходят на улицу – опасно. Для этих людей Китай – страна райская, чистейшая, благополучная, безопасная, с прекрасной медициной и отличным образованием.
Их дочь учится в Китае в университете и третий год отказывается приезжать домой даже на каникулы. Их мечта – вытолкать хотя бы эту дочь, их младшенькую, из России, в идеале в Северную Америку или Австралию, но и Китай пойдет, куда угодно, но вытолкнуть, при том, что сами они уже никуда никогда не уедут. Их рассказ выходит за рамки записок о Китае, в нем много интересных и жутких деталей, но я упомянула его, потому что после разговора с ними мои претензии к культуре поведения в Китае мне на какое-то время показались очень мелкими.
На более серьезной ноте, первое, что бросается в глаза современному туристу – это то, насколько в Китае контролируется интернет. Заблокирован не только Фэйсбук, это я встречала, например, во Вьетнаме тоже, но нельзя выйти даже на YouTube, сложно проверить новости на CNN, во многих местах проблемы с Google.
Коммунистический контроль над каждой сферой жизни очень силен. Я уже писала о контроле над бизнесами. Приведу еще один пример, на этот раз касающийся университетов. В Пекине Боря получал какую-то награду. Награду ему вручала дама, представленная ему как “dean”. Эта должность не является эквивалентной должности русского декана, это гораздо более серьезная и влиятельная позиция в западных университетах, занимаемая всегда учеными. Эта же дама присутствовала на последующем банкете. Боря пытался говорить с ней по-английски – не понимает ни слова, стал спрашивать о ее специализации в науке – все молчат. Потом один сострадательный профессор объяснил нам, что слово “dean” не следует воспринимать буквально, на самом деле дама является их партийным лидером и бдительно следит, чтобы научные работники во всем следовали линии партии. Выпив пару рюмочек крепкого белого “вина” (в Китае так называют все крепостью от 30 до 60 градусов), дама расчувствовалась и сказала, что математиков контролировать легко, а вот с физиками бывают большие проблемы.
Лучше бы они следили не за физиками, а за своими жуликами. В стране распространено мошенничество. Я единственный раз снимала деньги со своей кредитки, и на машине крупными буквами было написано, что надо проверять, нет ли в машине какого-то дополнительного считывающего устройства. Как проверить, я не знала, просто рискнула. Часть писем от меня и
писем ко мне затерялись в глубоких китайских сетях. Наша старшая дочь Лена получила от меня деловое предложение, начинавшееся словами “Dear Lena” и подписанное “Margaret Mordukhovich”. Мои дети не удивятся, если я начну письмо словами “Dear Piggy”, но к официальным письмам не приучены, ссылку в письме Лена бдительно не открыла, и я так и не узнала, чем же именно я пыталась торговать. Хорошо, если только Ваягрой, а вдруг я распространяла порнографию?
При Мао преступности в Китае практически не было. Грустно, но факт: тоталитарные государства с преступностью умеют справляться, да и экономических мотивов тогда почти не могло быть. “Пришли иные времена” – мошенников и хакеров пруд пруди, очень распространена коррупция, и, начиная с 1974 года, со скоростью 10% в год растет число серьезных преступлений. Интересно, что как и с едой, с преступностью существует региональная специализация, например, северо-восток знаменит вооруженными ограблениями, а убийств больше в Пекине и Шанхае, хотя последние по-прежнему редки, и Китай и сегодня страна очень и очень безопасная.
Некоторые из встреченных в Китае людей говорили с нами откровенно. Они рассказывали о том, как коррумпирована в Китае даже медицина. Если хочешь, чтобы тебя нормально лечили, надо давать на каждом этапе взятки, в том числе и врачам. Врачи считаются богатыми людьми, и это не из-за огромных зарплат. Медицина дорогая. Молодой аспирант, жена которого попала в прошлом году в больницу, не имея страховки, заплатила за десять дней в больнице десять своих учительских месячных зарплат.
Образование обязательно до девятого класса, оно же и бесплатно. Начиная с десятого класса за последние три года школы надо платить и платить немало. Некоторые молодые люди говорят, что воспитывать детей очень дорого, и они не могли бы себе позволить двух детей, даже если бы это было разрешено правительством.
Рождение второго ребенка является нарушением закона, и родителей за это наказывают. Исключения существуют: в сельской местности. Там, если первый ребенок девочка, разрешена вторая попытка – фермерам нужен мужчина-помощник. Еще одним исключением являются национальные меньшинства, особенно те, которым грозит исчезновение, там уже дело доходит аж до трех детей. Кроме того, нам сказали, что закон “одна семья, один ребенок” иногда можно обойти за взятку.
В Китае, особенно в городах, сейчас существует интересный психологический феномен: выросло целое поколение единственных
детей. Как сказала мне одна не самая приятная аспирантка: “Я у моих родителей единственная, они для меня сделают все”. Родители действительно ложатся на амбразуру на всех этапах жизни детей, они готовы тратить сбережения на престижные школы, они нянчат внуков, а также очень существенно помогают взрослым детям материально. Жилье стоит дорого, и квартиры молодое поколение покупает за деньги родителей. О том, что бабушки и дедушки имеют право жить своей жизнью, не говорит никто, и свекровь на долгое время бросает свой дом и зачастую мужа в другой отдаленной провинции и приезжает к сыну помогать молодой семье нянчить внука. В этом нет ничего плохого, просто очень отличается от уже ставшего мне привычным американского взаимоотношения поколений.
Многие из встреченных нами молодых ребят казались очень чистыми и не испорченными, хотя порой не слишком глубокими. На Борины вопросы о том, пьют и курят ли девочки, молодые аспирантки чуть не теряют от ужаса сознание – как можно! На вопрос о том, любят ли они Мао, эти же девочки отвечают утвердительно. То, что на совести Мао миллионы и миллионы жертв, их не волнует – это было давно.

Например, посмотрите, как трогательно фотографируется эта женщина с Мао, как трепетно она касается его руки. Не знаю, сколько миллионов китайцев (или русских) должен убить вождь соответствующей страны, чтобы его возненавидел народ. Чуть-чуть более думающие о Мао говорят: “Он допустил ошибки”, имея в виду Культурную Революцию. Мягкое определение, эдакий эвфемизм, за которым прячут загубленные жизни и судьбы миллионов китайцев. К Дэн Сяопину отношение лучшее; ему отдают должное за отпущенную экономику. При этом многие считают, что приказ о расстреле на площади Тианьямень был отдан именно им, хотя он впоследствии это отрицал.
Все-таки Китай – поразительная страна, ведь Дэн не занимал в это время никаких официальных постов, но вся реальная власть принадлежала именно ему и узкой клике его старых друзей. В его частном доме решались судьбы целого народа.

В целом невозможно даже сравнить, каким было общение с иностранцами в Советском Союзе и какое оно сейчас здесь. С иностранцами хотят общаться, хотят фотографироваться, а фотографироваться здесь любят. Мой светлый облик остался на многочисленных фотографиях незнакомых мне китайцев, которые кидались снимать меня, а также сниматься со мной. Боря мне сказал: “Ну ты прямо как дедушка Ленин”. Он был тоже популярен, видимо, как Надежда Константиновна.
Находятся люди, откровенно отвечающие на трудные вопросы. Они многое критикуют, о многом говорят не в розовом свете, причем не только нам, но и в присутствии своих коллег и аспирантов.
Если верить статистике, Китай – самая нерелигиозная страна мира. На самом же деле, как сказал нам один умный и откровенный аспирант, китайцы верят во все, в разные религии, приметы и предрассудки, и готовы молиться чему попало, хуже точно не будет, а может и помочь. Это подтверждается нашими наблюдениями. Помимо тела Мао Цзе-Дуна, люди молятся Будде, языческим богам совершенно устрашающего вида, преклоняют колена в конфуцианских и даосских храмах. Студенты молятся в конфуцианских храмах об успехах в учебе. Особый восторг у
молящихся вызывал увиденный мной в одном храме бог финансового благополучия.
Мудрое решение Дэн Сяопина разрешить в коммунистической стране капиталистическую экономику работает, и в Китае, похоже, нет голодных, зато есть безмерно богатые люди. Мне понадобились кое-какие мелочи, и я забежала в первый попавшийся торговый центр в Сиане. Я случайно попала в очень дорогое место. По-английски продавцы не говорили вообще, значит, этот центр был рассчитан на китайского покупателя. В нем продавалось все, от самой хорошей французской косметики до электронных товаров, что-то на подобие самых шикарных американских моллов. Я вышла оттуда с пустыми руками: деталь для фотоаппарата, потерянная мною накануне, в Америке стоила $20, в Китае же на ней стояла цена $80. Позднее я ее купила в Японии в магазине Nikon за те же $20. У меня кончался один французский крем. В Сиане он стоил ровно в три раза дороже, чем в дорогих магазинах Америки. Так было в каждом отделе, и я решила не вкладывать в китайскую экономику лишние сотни долларов. Нарядно одетые китайцы выходили из магазина с полными сумками. Это отоваривался не весь Китай, а “новые китайские”, но они уже очень заметны. Это они разъезжают в мерседесах, сидят в дорогих ресторанах, покупают итальянскую обувь в магазинах Ferragamo. “Старые китайские” живут не так, но гораздо лучше, чем раньше, и о демократии и свободе, по-моему, здесь скучают далеко не все. Бытие и вправду определяет сознание, а революции и протесты возникают там, где плохо и голодно. В Китае сейчас сытно.
III Как мы путешествовали по Китаю.
Наше путешествие по Китаю происходило не так, как у туристов, путешествующих в группах. В большей части мест Боря был гостем местного университета, и с ним носились, как с писаной торбой. Это бывало во многих странах мира, но Китай переплюнул всех. Нигде еще мне, абсолютно не причастной к математике жене, не оплачивали самолетные билеты, разве что в Саудовской Аравии, но у этих деньги бьют из нефтяных скважин. Ни в какой другой стране нам не выделялась университетская огромная машина, чтобы возить нас по отдаленным достопримечательностям, как это было в Чунцине, Харбине и Даляне. Нигде нам не оплачивали частные экскурсии, как это было в Тибете. Математики – народ не самый богатый, и в других странах нам, увы, очень редко снимают двухкомнатные люксы в гостиницах. Здесь это случалось не раз, и я старалась к этому не привыкать. У нас сложилось твердое
впечатление, что на развлечение иностранных гостей существует специальная статья в университетском бюджете, которая оплачивает все эти излишества.
С нами по интересным местам чаще ездили аспиранты, потому что многие профессора стеснялись плохого знания английского. Аспиранты, кроме одного замечательного исключения, о котором я напишу, английский знали тоже неважно, но с ними можно было хоть как-то объясниться.
Китайцы любят банкеты. Нас, а также причастных и непричастных профессоров и аспирантов кормили на убой, причем попытки положить себе самой в тарелку еду в некоторых местах пресекались на корню. Жены на банкеты не приглашались, и во многих застольях я была единственной женщиной. В этих ситуациях чай, не только нам, но и профессорам, разливали “младшие по званию”, как правило, аспиранты. Если же за столом присутствовала хоть одна женщина, прислуживала всем именно она. Здесь, по-видимому, существует строгая иерархия, и аспирант всегда готов открыть дверь машины, поднести портфель своего и чужого профессора и бережно подержать его пиджачок.
Не на всех банкетах удавалось вести осмысленные разговоры. Там, где это получалось, было очень интересно – ко мне шла информация. Там же, где язык был сведен к минимуму, что, к счастью, случалось всего пару раз, беседа протекала примерно так. Для поддержания разговора Боря спрашивал, знает ли уважаемый профессор такого-то из своих китайских коллег. Профессор долго ломал голову над загадочным Бориным произношением, потом наконец угадывал, и радостно кричал: “Yesss!” Потом он задавал аналогичный вопрос Боре. Помучившись с китайским произношением, Боря в конце-концов тоже угадывал и также радостно в этом признавался. Такая угадайка могла длиться часами, а я в это время сочиняла в голове свои записки, но бдительности не теряла, потому что Боря иногда втягивал в этот содержательный разговор и меня, и я тоже радостно кричала “Yes, of course”, даже если абсолютно не помнила китайца, встреченного мною однажды сто лет тому назад в большой толпе математиков на какой-то полузабытой конференции.
В Китае в каждом регионе своя кухня, и тибетская кухня не похожа на сычуаньскую, а северная отличается от них всех. В основном еда была очень вкусной. В Чунцине кухня из Сычуаня, невероятно острая, мне иногда казалось, что у меня, как у дракона, изо рта сейчас повалит пламя.

В Сиане мы часто питались в мусульманском квартале, покупали прямо на улице их замечательный горячий хлеб, шампуры с бараниной, горячую кукурузы. Мы нарушали все правила для туристов, кроме одного: вода должна быть либо кипяченой, либо бутылочной.

Во всех регионах мы почему-то умудрялись оказываться в ресторанчиках, где надо готовить самим. Перед тобой ставится на огонь кастрюля с бульоном (hot pot), бульон закипает, и ты сам бросаешь в него и варишь тоненько порезанное мясо или рыбу, а также огромное количество овощей и устрашающе выглядящих грибов. Каждый раз казалось, что уж этого ужина нам точно не пережить, но все сходило с рук, варево было очень вкусным, а новый день приносил новую интересную пищу.
Ко всем остальным китайским сложностям прибавлялась еще одна, уже моя личная проблема. В те редкие дни, когда мы оставались одни, Боря отказывался брать экскурсии, не желал садиться в очень недорогие такси, а желал сливаться с китайским народом. “Мы должны наблюдать реальную жизнь”, говорил выносливый Боря. Сливаться с народом было трудно, на это уходила масса сил и времени. В каждом автобусе, в каждом вагоне метро единственным не китайцем, увиденным мною, был как правило один и тот же бородатый мужчина, остальных иностранцев реальная жизнь не интересовала. Общее впечатление от сливания было в целом благоприятным: люди вели себя очень доброжелательно. Я прочла, что китайцы относятся к иностранцам хорошо, лучше, чем друг к другу. К нам все действительно относились хорошо. Проблемы были в основном языковые: из десяти доброжелателей английский на самом минимальном уровне знал один, но все искренне старались нам помочь. Доброжелательность не гарантировала понимания: мы периодически тратили массу времени на поиски нужных автобусов и упрямо выходили не из тех выходов метро. В метро все-таки было легче: там все надписи дублировали на английском, и проблемы были в основном с плохо промаркированными выходами. В автобусах английский встречался гораздо реже, да и понять его часто было невозможно.
Мы выяснили на своем печальном опыте, что междугородние автобусы уходят не по расписанию, а когда автобус наполнится до отказа. Несколько раз мы приходили первыми и ждали больше часа, что вызывало у занятого Бори приступы бешенства, но, к сожалению, не останавливало желания сливаться. Должна признать, что мы всегда добирались до цели, но часто с высокой для меня ценой и далеко не всегда с первой или второй попытки. В ресторанах же попадались меню с картинками, и в результате Боря не кукарекал ни разу, а жаль.
Эта поездка была для меня физически очень трудной. Почти два месяца вместили в себя 17 перелетов плюс небольшой круиз, один переезд поездом, несколько междугородних автобусов и несчетные намотанные на машинах километры. Все это означало постоянную переупаковку багажа, долгие часы, проведенные в аэропортах, задержки самолетов и все прочие радости путешественников. Первую половину пути я перенесла геройски, восхищая сама себя своими спусками в глубокие ущелья, подъемами на большую высоту и своим знаменитым терпением. Доконал меня Пекин, а, точнее, прокуренная насквозь гостиница и городской смог. Мои обычно мягкие аллергии расцвели пышным цветом. Я начала кашлять, задыхаться, и остаток пути не могла из-за кашля спать,
плохо дышала и ходила поэтому с гораздо большим трудом. Начиная с Пекина, я от сливания с народом уставала безмерно. Это не помешало мне увидеть почти все намеченное, хотя и с более высокой ценой, чем хотелось бы.
Всего не опишешь, и в своих записках я постаралась уделить больше внимания впечатлениям необычным и местам не часто посещаемым. Перехожу к конкретным приключениям, которые не заставили себя ждать.

 

IV Очередная уголовная история.

 

Наше первое утро в Китае началось несколько необычно, а для меня, хорошо помнящую советскую милицию, слегка страшновато. Я сидела в вестибюле отеля в Ичане и проверяла электронную почту. Неожиданно ко мне подошел с извиняющимся видом сотрудник отеля, показал мне слегка истрепанную копию моего паспорта и знаками попросил что-то принести. Я поехала на седьмой этаж и принесла свой паспорт. Он с еще более извиняющимся лицом знаками умудрился попросить принести второй паспорт. Я, уже недовольная, поехала на седьмой этаж еще раз и принесла ему Борин паспорт. Минут через десять, оторвав голову от компьютера, я вдруг увидела, что невдалеке за большим столом человек семь, часть в черных мундирах, часть в форме отеля изучают наши паспорта. Борин паспорт стоит изучать, подумала я, и начала беспокоиться только тогда, когда ко мне через час подошли два работника милиции с каменными лицами и с нашими паспортами в железных руках и попросили разрешения подняться в наш номер. Милиции не отказывают, и я поехала с ними наверх. Мы стучали, но Боря долго не открывал по причине пребывания в неглиже, и лица милиционеров все более каменели. Когда им наконец-то удалось войти в номер (думаю, что американская полиция к этому времени уже держала бы автоматы наперевес), они потребовали объяснить, почему зарегистрирована была только я, а Боря, как оказалось, жил в Ичане нелегально.
На наше счастье, один из полицейских оказался бывшим учителем английского, иначе наше дело было бы швах, ибо наше владение китайским равнялось владению английским всем остальным населением города Ичана, а также всем штатом огромного вполне фешенебельного отеля и всеми остальными милиционерами вместе взятыми. Поскольку у нас не было никаких причин не регистрировать Борю, его виза была в порядке, номер был снят на двоих, а просмотренная милицией видеозапись в отеле подтвердила, что мы приехали вместе, и Боря не вползал тайком в отель под покровом тьмы, прикрыв голову ковриком, гнев властей пал на симпатичную, но бестолковую маленькую китаяночку, которая нас регистрировала предыдущей ночью. Мы ее всячески защищали, просили о снисхождении, но Фемида была неумолима.
За долгое время расследования я с милицией подружилась. Говорящий по-английски милиционер мне сказал, “что в английском языке у меня больший гений, чем у моего мужа” (это цитата!), а не говорящий по-английски милиционер показал мне большой палец, и мне объяснили, что это в знак восхищения. Я им сказала, что этот жест я знаю с детства. К этому времени они уже съели по меньшей мере два часа моего времени, и мне тоже хотелось показать им палец, хотя и другой, но я, увы, не так воспитана.
Несмотря на дружбу, был составлен протокол вышеизложенного, который нам устно перевели, а затем заставили нас обоих его подписать и приложить к нему красный отпечаток наших больших пальцев. Поскольку мы подписывали китайский протокол, а я привыкла милиции коммунистических стран не доверять, я ожидала, что сразу после этого на нас наденут наручники и скажут, что мы только что признались в тройном убийстве с отягчающими обстоятельствами, но вместо этого мой друг милиционер сказал, чтобы мы его звали просто Шаочи и обращались к нему с любыми проблемами, а администрация отеля принесла нам в качестве компенсации за потерянное время пушистое полотенце и тарелку с фруктами. На вопрос о том, что сделают с некомпетентной сотрудницей, нам сказали, что с ней проведут воспитательную работу, но я боюсь, что ее уволили.
Интересно было видеть, как менялись у милиционеров лица: каменные и жестокие, когда они предполагали, что в комнате прячется бандит и нелегал, и прямо-таки славные китайские ребята, когда Боря оказался не преступником, а простым американским парнем.
Ичана мы не видели, но видеть там нечего. Оттуда мы выплывали в круиз по знаменитой реке Янцзы.

 

V Круиз по реке Янцзы.

 

Третья в мире по длине река Янцзы официально так и называется “Длинная река”, простенько и со вкусом. Исток ее находится в Тибете, на высоте 5600 метров над уровнем моря, а впадает она в Восточно-Китайское море около Шанхая.

Мы плыли по Янцзы до Чунцина, вверх по течению. Этот путь проходит вначале по знаменитым “Трем ущельям”. Именно на берегах Янцзы возникла цивилизация Китая, а в районе Трёх ущелий археологи нашли свидетельства человеческой деятельности более двадцати пяти тысяч лет тому назад. Эти ущелья также всемирно известны своей красотой, хотя до 2009 года они были существенно глубже и красивее. В 2009 году вошла в действие монументальная плотина длиной более двух километров и высотой в сто восемьдесят пять метров, и уровень воду в Янцзы существенно поднялся. Вместо старых городишек берега утыканы новыми светлыми городами. Переселение из затопленных мест затронуло немало людей. Мы разговаривали с несколькими переселенцами, и, если верить их словам, многие рады этому: им выплатили компенсацию за старые дома, и они смогли купить себе новые современные квартиры со скидкой.

Туристы, говорят, всерьез проиграли, красота есть, да не та, но и сегодня эти ущелья, уже не такие глубокие, очень хороши. При этом мне было жаль того, что люди грубо вторглись в такие потрясающие места, но я, наверное, не понимаю сути технического прогресса.
Мы ездили на все возможные и невозможные экскурсии, и видели много храмов, много исторических мест. Мы видели “подвешенные” гробы – реликвии, оставшиеся от племен, заселявших эти места несколько тысяч лет тому назад. Мы плавали на корабликах и сампанах, были в храмах, видели горы и водопады.

Городу призраков Фенду 1800 лет. Как и в большинстве китайских храмов, в этом комплексе есть смесь буддистских и даосских фигур, все это с сильной примесью конфуцианства. Храм расположен на горе, и карабкаться туда пришлось 500 ступенек.

В нем есть статуи богов и демонов, духов и Будд. Он кажется совсем новеньким, потому что статуи всерьез обезглавили во время культурной революции, и только недавно этот храм бережно восстановили. Культурная революция в Китае, как и в России, как и в других странах, прошлась чугунной поступью не только по человеческим жизням, но и по бесценным культурным ценностям, разрушив храмы и дворцы, простоявшие многие тысячелетия.

Смешная деталь – главную статую бога смерти хунвейбины на всякий случай пощадили. Революция революцией, а связываться с таким влиятельным богом все-таки не стоит, кто его знает, еще возьмет и накажет.
Река Янцзы казалась чистой, хотя это наверняка иллюзия. Я сама видела, как в нее выбрасывали мешочки с мусором, но основное зло скорее всего исходит не от отдельных неряшливых и невоспитанных аборигенов, а от многочисленных заводов, которые стояли на берегах возле Чунцина. Было ощущение, что именно сюда ушла вся американская промышленность. Потянуло таким дымком, что пришлось срочно закрыть балкон. С этого момента голубое небо даже в солнечные дни мы не видели, пока не добрались до Тибета.

 

VI Чунцин и его необыкновенные окрестности.

 

Название города Чунцин (по-английски Chongqing) я встречала в прессе только в связи с огромным скандалом, связанным с его партийным лидером Бо, которого прочили в генсеки, но который был неожиданно арестован и до сих пор сидит в тюрьме. Следом за Бо была арестована его жена по обвинению в убийстве.
Я симпатию к партийным боссам не питаю, но должна сказать, что Бо был выдающимся хозяйственником. Город Чунцин смотрится великолепно, промышленность расцвела, в город пришли бизнесы, он отстроился, стал чище воздух. Все жители, с которыми мы говорили, Бо симпатизируют и считают, что его убрали соперники на трон.
Чунцин для нас был базой для двух необыкновенных вылазок. Оба эти места входят в списки ЮНЕСКО, в обоих местах мы были единственными иностранцами. Американских туристов в эти места почему-то не возят, иногда там бывают европейцы.

Первая из них – это древние наскальные рельефы Дацзу. В этих краях резьба по камню была издавна традиционным ремеслом. Начиная с 7 века, но в основном с 9 по 12 век здесь были вырезаны примерно 50 000 статуй, сделанных под влиянием буддистской, конфуцианской и даосской религий, всегда мирно сосуществовавших в Китае. Места эти были забыты, и это спасло рельефы во время Культурной революции. Вспомнили о них уже после революции, а иностранцев стали пускать в Дацзу с 1980 года.

Масштабы увиденного фотографии обычно не передают. Скажу только, что эта статуя спящего на боку Будды длиной в 31 метр. Я сначала пыталась нумеровать для себя по красоте и силе впечатлений места, увиденные в Китае в этот приезд, потом перестала, слишком много здесь необыкновенного. Хочу только сказать, что Дацзу, пока я вела в голове это список, прочно сидел в нем на первом месте.

Дацзу – это, так сказать, чудо рукотворное. К нерукотворным чудесам относятся вошедшие в список Всемирного наследия ЮНЕСКО карстовые отложения Южного Китая. Это понятие совокупное, состоящее из объектов в трех разных провинциях. Мы в этой поездке видели две части. О Каменном лесе в Юньнане я напишу позднее, здесь же мы видели чудеса в Вулонге, часах в двух с половиной езды от Чунцина.

Первая остановка в Вулонге была в необыкновенной по масштабам и красоте пещере Фуронг.

В Китае можно бесконечно фотографировать объявления на английском языке и смеяться над многочисленными ошибками. Я предпочла этого не делать, исходя из положения, что их английский все равно гораздо лучше моего китайского, и не мне над ними издеваться. При этом есть объявления, которые я все таки сняла и привожу в этих записках, потому что они потрясли меня не формой, а именно содержанием. Вот одно из них, у входа в мировую ценность. Первая фраза объясняет, что именно нельзя делать в пещере простым и суровым языком, лучше не скажешь.

Эта пещера долго стояла на первом месте в Борином списке.

Недалеко от пещеры находится еще одно место из списка ЮНЕСКО, под названием Три Моста. Здесь карстовые отложения образовали самую большую в мире естественную группу мостов. Мостов всего три, и каждый из них высотой примерно в 300 метров.
Пики, водопады, мосты – спускаешься на глубину по бесконечным лестницам и бредешь по неземному ущелью.

Панды были впервые обнаружены в Сичуане. Если у вас есть время поехать в Чэнду, где их разводят, это самый лучший вариант. У нас он не прошел по времени, но и в Чунцине панд было много. Ехать их смотреть надо утром, когда панд кормят, тогда их можно увидеть во всей красе, с удовольствием пожирающими бамбук. Очень симпатичные мишки, и аппетит у них отличный.

Из Чунцина мы перелетали в Сиань, единственное не считая круиза место, где мы были полностью предоставлены сами себе.

 

VII Сиань

 

Если вы путешествуете с группами, в Китае вы наверняка будете в Пекине и Сиане. Как и Пекин, Сиань стоит визита. Этот город был столицей Китая в течении тринадцати династий.

Терракотовая армия впечатляет не только исполнением, но и масштабом тоже: перед вами более восьми тысяч воинов, и каждый из них уникален. Сколько же в Китае еще не открытых богатств, если вход в это подземное хранилище был недавно и совершенно случайно обнаружен местным фермером, которому теперь все завидуют.

Армия должна была охранять в подземном мире своего властелина, императора Цинь Шихуан-ди, и, возможно, помогать ему и там вести новые завоевания. Император, основатель династии Цинь, объединил Китай, соединил участки Великой Китайской стены, немало сделал для страны, но имел врагов.

Солдатики простояли два года, пока в их подземное царство не ворвались враги, и армия полегла на поле боя. Почему-то меня тронули эти павшие воины, они и их верные кони.

Мавзолей же Цинь Шихуан-ди не пострадал тогда, и не раскопан до сих пор. По историческим легендам он защищен стрелами, взрывными устройствами, и, наверняка, всякими проклятиями и колдовством. Современных же исследователей останавливает не магия, а то, что мавзолей внутри залит ртутью. Пары ртути ядовиты, и китайские археологи копать пока не решаются, но собираются вскоре запустить туда робота с видеокамерой.

В Сиане надо обязательно посмотреть чудесную Большую пагоду диких гусей, пройтись по городским стенам, подняться на Колокольную и Барабанную башни, потолкаться вечером в толпе в Мусульманском квартале. Мусульмане там живут местные, китайские, это одно из китайских нацменьшинств с совершенно непристойным для русского слуха названием. За деталями обращайтесь, пожалуйста, к моему мужу.
Привкус туристского города есть, но для разнообразия он даже приятен. Хорошо, когда можно объясниться и в гостинице есть быстрый интернет.

 

VIII Провинция Юннань. Тибет.

 

Эта часть поездки должна была быть и, пожалуй, была гвоздем программы. Поехали мы в Юннань по совету друга семьи, замечательного математика и большого любителя гор. Нашей базой и местом официального визита был город Куньмин.

Самое интересное в этом городе, а точнее, в его окрестностях – это Каменный лес в Шилине, одно из китайских чудес света, тоже входящее в список ЮНЕСКО.

Карстовые отложения создали огромный лес из камней, и во многих нерукотворных скульптурах легко угадать фигуры людей, животных, дайте только воспарить своему воображению.

Основной же целью этой части маршрута был Тибет, и из Куньмина мы перелетели сначала в замечательный городок Лицзян, посмотрели старый город (тоже ЮНЕСКО) и окружающие его горы.

В чудесном городке Лицзяне была весна. Цвели вишни, весь город был в розовой и белой накипи.

Чего только не увидишь здесь, в этом городе.

В этих краях, и в Линцяне, и в Шангри-Ла живут национальные меньшинства. Эти люди иначе одеваются, у них другие традиции, некоторые из них до сих пор идолопоклонники, некоторые очень любят толстых женщин. Они не говорят “красивая девушка”, они говорят “тооолстая девушка”. Некоторые меньшинства очень малочисленны, некоторым вымирание не угрожает.

Некоторые из них до сих пор в отличие от привычного нам алфавитного письма используют пиктограммы. Например, угадали, что здесь изображено? Правильно, это беременная женщина.

В горах ещё ничего не цвело, но все равно было очень красиво.

Из Лицзяна мы долго, не менее четырех часов, ехали в место под названием Шангри-Ла, и оттуда самолетом вернулись в Куньмин.

По дороге в Шангри-Ла одной из наших остановок было очень живописное Ущелье Прыгающего Тигра, и спуск в это ущелье и особенно подъем из него я считаю своим высшим спортивным достижением за последнее десятилетие. Лезть надо было туда, в самый низ, а потом взбираться наверх по крутой тропе.

В этой поездке нас сопровождал чудесный мальчик-аспирант, которого я назову Янгшень, трогательно заботливый и от природы невероятно деликатный, и к тому же, к моей большой радости, с очень хорошим английским. Наконец-то с кем-то можно было совершенно свободно общаться, задавая трудные “журналистские” вопросы.
Янгшень сказал нам, что он вегетарианец, но по всей его манере поведения я сразу заподозрила, что он буддист. Эта догадка подтвердилась позднее, в Шангри-Ла.

В Шангри-Ла мы купили гениальное изобретение – баллончики с кислородом, и когда на высоте от разреженного воздуха болела голова и сердце как-то уставало, кислород помогал.

Самыми интересными из национальных меньшинств для нас были тибетцы. В Лхасу мы не пробились, с некоторых пор туда отменили индивидуальный туризм. Разрешены только группы не менее пяти человек, на поездку надо получать специальное разрешение, и надо все время быть с гидом. Проблемой был не гид и не разрешение, но где найти еще троих? В Шангри-Ла тоже все тибетцы, тоже буддисты, там тоже были беспорядки, но сейчас все относительно спокойно, и никакие отдельные визы на посещение этой части Тибета в данный момент не нужны.

Я нашла информацию о существовании в Шангри-Ла огромного буддистского монастыря Сонгзанлин, самого большого и самого интересного за пределами Лхасы, являющегося точной копией дворца Потала в Лхасе. Монастырь в программу нашей официальной экскурсии, естественно, не входил. Мы попросили Янгшеня уговорить гида включить монастырь в нашу программу. Гид нам попался вредный и очень ленивый, но, после долгих непонятных нам переговоров, нас вовсе-таки повезли в монастырь. Это было невероятно интересно.

Внутри фотографировать я не могла, привожу только снимки, сделанные снаружи, но поверьте мне на слово – если попадете в Шангри-Ла, поезжайте в этот монастырь.
Наш Янгшень, которому я со всей искренностью сказала, что отношусь к буддистам с уважением, вышел из подполья, становился в монастыре на колени и истово молился. Молилась и наша гид – тибетка.
Я к этому моменту уже перестала расставлять увиденные места по рангу, но Тибет безусловно находится где-то там, на самом верху.
Я отослала Янгшеню его снятые мною фотографии, и он ответил мне письмецом, в котором написал, что эти несколько дней были лучшими днями в его жизни. Я думала о нем, пытаясь понять, что отличало его от всего могучего отряда встреченных нами аспирантов. Стал ли он таким из-за своей религиозности, или, наоборот, его природные качества, какая-то врожденная духовность заставила его искать опору в религии? У меня нет ответа на этот вопрос, но он тоже окрасил эту поездку, улучшил мое мнение о Китае и китайцах, а также подтвердил одну из моих любимых мыслей о том, что каждый из нас, даже когда мы об этом не думаем, представляет если не свою страну, то уж точно свой народ, и надо стараться это делать достойно.

Дать вам совет, когда ехать в эти края, я никак не могу. В большинстве мест в Китае мы были в идеальное время, весной, во время цветения, до дикой жары. В горах Тибета мы были рано, особенно наверху, в отрогах Гималаев. На высоте 4000 метров было очень холодно, лежал снег. Необыкновенного цветения, которое я видела на фотоснимках, ярко-красных лугов на фоне вершин мы не застали. Было по-своему очень красиво, но не пик красоты. Местный гид сказал, что для пика надо в Шангри-Ла ехать в июне-июле, но тогда в остальном Китае, внизу, уже будет очень жарко и влажно.

Якам было негде пастись, и видели мы их только возле домов. В Тибет надо бы когда-нибудь вернуться летом.

 

IX Пекин

 

О Пекине туристском я могу сказать одно – “ехать надо”.

Запретный Город за эти пятнадцать лет похорошел невероятно. Его вылизали и отреставрировали, и из какого-то жалкого и запыленного в 98-ом году он превратился в яркий музей под открытым небом.

Сокровища из него когда-то вывез Чан-Кай-Ши, и их можно увидеть в замечательном музее на Тайване, в Тайпее.

Здания не вывезешь, и даже почти пустые они хороши. На той же печально знаменитой площади Тяньаньмэнь находится мавзолей Мао, куда мы на сей раз, слава Богу, не ходили, а также уже упомянутый мной Национальный музей. Если вы не большой любитель музеев и в Китае пойдете только в один из них, идите в этот.

Посмотрите не только коллекции из древнего Китая, о которых я уже писала взахлеб, пройдитесь также по верхнему этажу, в котором находятся экспонаты из бывшего музея Революции. Бывшему советскому человеку и в этой части музея есть на что посмотреть.

Храм Поднебесья, Летний дворец, очень интересный храм Ламы – тут двумя-тремя днями не обойдешься, если, конечно, смотреть музей, дворцы и храмы хоть чуть-чуть всерьез.

Размеры китайских городов ошеломительны. В небольшом городе будет “всего” шесть-семь миллионов жителей. В Пекине живут более 20 миллионов. Спасает его невероятно разветвленное и достаточно чистое метро. Если будете сами снимать в Пекине отель, убедитесь, что недалеко, в пешеходном расстоянии есть станция метро. Это сбережет вам массу времени и нервов.

Если вы подвержены аллергиям, возьмите с собой маски, в них ходят очень многие аборигены, и вы органически впишетесь в китайскую толпу. Для меня Пекин был трудным городом. Загазованный и прокуренный, он выбил меня из неплохой по моим критериям формы, и сливаться с народом в дни, когда мы были одни, мне именно там было особенно трудно. Когда же к нам был приставлен эскорт, мы тоже часто сливались, но хотя бы с ними мы меньше плутали.

Эскорт у нас там был специфический. Я, со своей после-советской паранойей, ожидала, что к нам будет приставлен в каждом месте китайский чекист. Не знаю, может быть, математические мальчики и писали какие-нибудь отчеты, ведь языки мы распускали прилично, но ощущение, что один из них был “искусствоведом в штатском” у меня было только один раз именно в Пекине. Уж больно он был идейный, наглый, так и хочется написать “советский”.

Был очень смешной момент, когда Боря для фотографии попытался влезть на совсем невысокий пьедестал рядом с Председателем Мао. Наш “искусствовед” чуть не потерял сознание от такого кощунства.

Наш эскорт повез нас на лучше всего сохранившийся, но самый крутой участок Великой Китайской стены. Боря поздно родился, в нем погиб прекрасный погонщик рабов, он меня гнал безжалостно, но до самой вершины, к своему стыду, я там, в отличие от Тибета, все-таки не дошла – слишком плохо дышала.

Почти дошла, но не дошла, и не могу теперь этим хвастаться. Хорошо позадыхавшись, я все-таки считаю, что это действительно великое сооружение нельзя пропустить, уж очень впечатляет и сама стена, и окружающие ее горы, и весь воистину китайский размах этого сооружения.

Я была рада, когда мы улетели из Пекина в чистую Корею. Вопреки моим надеждам мне там стало совсем плохо. Я пугалась своего вида в зеркале и почти не могла ходить даже по плоскости. Пришлось обратиться к местному врачу. Об этом очень необычном визите я надеюсь написать в своих будущих японско-корейских записках.
Начиная с Кореи, я уже считала дни до возвращения. Боря мне отрывал за это голову, но я очень боялась не дотянуть и загреметь в больницу в Корее или, еще хуже, в Китае, мне было сложнее выносить физические нагрузки, да и следующее наше место в Китае мне показалось не самым интересным.

 

X Далянь

 

В Далянь Борю, помимо математических интересов, тянул интерес к русской истории. Совсем молодой по китайским масштабам город, Далянь в какие-то годы назывался город Дальний и находился рядом с легендарным Порт-Артуром, местом разгрома русского флота в русско-японской войне, сыгравшего немалую роль в истории государства российского.

В Порт-Артуре, который теперь называется Люшунь, сохранились окопы, старые заржавевшие орудия, разрушенные русские казармы, есть небольшой музей. В самом Даляне есть “Русская улица”, состоящая из большого числа русских лавочек и магазинов, продающих неизменные матрешки, всякую бижутерию, в основном туристский безвкусный хлам.
Далянь находится на море, и я смогла записать в свою коллекцию “цветных” морей еще и Желтое море. Если их действительно всего четыре, я список закрыла, но вполне возможно, что где-то есть Оранжевое или Фиолетовое море, а я просто о них никогда не слышала. Действительно, неужели нигде нет Синего моря?

В Даляне партийным вождем был когда-то все тот же гениальный хозяйственник, уже упомянутый мною Бо, и тут тоже он очень популярен среди не верящего в его вину населения. В городе довольно чистый воздух, неплохая вода, есть работа, что еще нужно для популярности вождя. Мы видели одно из его творений – самую большую в Азии площадь, построенную на месте бывшей свалки. Китайскому народу трудности нипочем – срыли гору, заполнили ямы землей, построили фонтаны и очень современные дорогие дома, все это с выходом к морю. Получилось замечательное место отдыха трудящихся, действительно впечатляющее даже для таких заядлых путешественников, как мы.
Рядом с городом хорошие пляжи, и в летнее время там много туристов, особенно русских. Все рестораны завалены свежайшей рыбой, выбирай самую аппетитную, и тебе ее очень вкусно приготовят. Симпатичный город, но езжайте туда, только если вы всегда мечтали увидеть Порт-Артур или очень любите рыбу. В целом, это единственное из упомянутых мною мест, которое, по-моему, можно пропустить. Я не жалею о визите – принимавший нас профессор хорошо говорил по-английски и о многом рассказывал откровенно и интересно.

Морской ветер проветривал мои легкие, а сирень и цветущие вишни радовали сердце. Наш маршрут вел нас с юга на север, и в каждом месте нас встречала своя весна. Последняя китайская весна, тоже полная сирени, была в Харбине.

 

X Харбин.

 

Город Харбин возник в конце 19 века как стоянка для русских инженеров, занятых строительством Транссибирской магистрали. Во времена своего расцвета он был одним из самых интернациональных городов Азии. Там жила огромная русская белая эмиграция, и даже я лично знаю двух русских людей, которые родились в Харбине, и чьи семьи вернулись в Россию только после смерти Сталина. Русское засилье тех лет потихоньку кончилось, но, если верить прочитанной мною о Харбине литературе, возобновилось, хотя и не в той степени, в недавние годы, когда в Харбин понаехали не только студенты, но и совсем другие русские, например, торговцы и проститутки, дабы приобщиться к экономическому буму.
Сегодняшний Харбин немало получил от русской эмиграции, как и эмиграция от Харбина.

Памятники пребывания в Харбине русских многочисленны, и среди них выделяется собор Св. Софии. Вся внутренность собора замазана, это сейчас музей старых фотографий, в котором хорошо представлен “русский” Харбин, выстроенные русскими инженерами мосты и вокзалы, здания на центральной улице, церкви, многие из которых, как и китайские храмы, тоже пали жертвами Культурной революции.
В начале двадцатого века в Харбине, кроме большого числа этнических русских, жило около 20 000 русских евреев, убежавших туда от российских погромов, а потом и от большевиков. Я узнала это только здесь, но Харбин в то время всерьез рассматривался как потенциальное место для создания еврейского государства. Сиона из Харбина не вышло, и многие местные евреи эмигрировали после войны в Израиль, а также в другие западные страны, или после смерти Сталина вернулись в Россию.

От могучей когда-то эмиграции остались прекрасные особняки на центральной улице города, бывшее еврейское кладбище, а также большая синагога, которая недавно была отреставрирована и превращена в очень интересный музей.
В музее, глядя на фотографии, я думала о том, что эти люди и их потомки должны быть безмерно благодарны приютившему их городу. Они отмечали свадьбы, ходили на концерты Яши Хейфеца и Шаляпина, создавали процветающие бизнесы и даже сионистские организации. В это время их соплеменники в России прошли через сталинскую мясорубку и ад войны, а эти люди жили нормальной человеческой жизнью, причем многие так и не выучив языка приютившей их страны.

Но, надо сказать, и они внесли немалый вклад в экономическое развитие Харбина тех лет. В этом музее видна невероятно важная роль русского еврейства в создании того цветущего, открытого, культурного, не по-китайски интернационального города, каковым был Харбин двадцатых-тридцатых годов прошлого года.

Центральная улица города является архитектурный музеем под открытым небом, и ее особняки,выстроенные в стиле Art Nouveau, а порой и в эклектическом, но всегда безошибочно европейском стиле очень отличают эту улицу от всех когда-либо виденных мною китайских улиц.

На совсем другой ноте, в Харбине есть центр, в котором разводят сибирских тигров. В отличие от настоящего африканского сафари, где совершенно дикие львы спокойно лежали прямо у дверей нашего открытого джипа, не реагируя на вкусную человечину, пока она сидит в машине, здесь тиграм такого шанса не дают. Они свободно бродили по территории, а мы сидели в автобусе как бы в клетке, за крепкими железными прутьями. Я снимала портреты, восхищаясь размерами их гигантских лап и могучих клыков.

Кстати, о хищниках. В Харбине есть парк имени Сталина, т. е. нынешним руководством он по-прежнему любим. Уверена, что такие парки, площади и все прочее есть и в других городах. Эту фотографию я сделала в киоске нашего отеля в Пекине. Есть предложение, значит есть спрос. “Сталин и Мао братья навек”.

 

XI Заключение

 

Подводя итоги этой поездки, я думаю, что она была одной из самых трудных для меня, но также одной из самых интересных поездок за многие годы шатаний по миру.
Я писала о своих недомоганиях. Конечно, лучше быть молодой и здоровой и вспархивать на горные вершины, а не брать их “несмотря на”, но все плохое забывается, из трудностей получаются хорошие смешные истории, а в памяти останется тесное соприкосновение с другим миром, останутся увиденные мною необыкновенные места, то, что я называю “перехватом дыхания” в хорошем смысле слова, а также непонятный молодым и очень здоровым людям восторг в некоторые минуты от того, что я, оказывается, “еще могу”!
Я неплохо пользовалась палочками еще до приезда в Китай, теперь в этом смысле почти китаянка. Выучила три самых необходимых китайских слова – могу поздороваться, сказать спасибо, а также грамотно чокнуться не слишком вкусным китайским пивом. Все это небольшие достижения. Мне кажется, в
этой поездке я хоть немного, но поняла, чем живет и как мыслит современный Китай или хотя бы его интеллигенция. Это очень интересно, но и это не было главной целью поездки. Знакомство с великой культурой было, и эта цель хотя бы частично была достигнута.

Хочу еще раз подчеркнуть, что по количеству и качеству чудес природных и рукотворных Китай в моем списке занимает очень высокое место. Организованные группы видят малую часть того, что Китай может предложить, но и это замечательно. Если же вы сами организуете свои поездки и можете потратить на Китай больше двух недель, посмотрите списки Всемирного наследия ЮНЕСКО, почитайте книги и рискните – Китай этого стоит.

Мара Мордухович, Ичан, Цунцин, Сиань, Куньмин, Лицзян, Шангри-Ла, Пекин, Далян, Харбин, Энн Арбор, март – июль 2013

Copyright @ Margaret Mordukhovich, www.maratravelblog.com