Италия, Часть 1

 

 

 

 

Первое знакомство

 

Мое первая встреча с Италией произошла в 1988 году. Я уже бегло описывала начало нашей эмиграции в заметках о Вене, писала о нашем необычном и слегка уголовном первом дне на западе, о нашем пансионате на Блумауэргассе. После трех недель в Вене из этого пансионата нас перевезли в Италию, и пассивный залог тут выбран мною не случайно. Мы, как и все эмигранты той поры, не покупали билеты, не выбирали дату переезда, нам просто было велено сложить вещи к определенному дню, за нами заехала машина из ХИАСА, и к назначенному сроку нас привезли на Венский вокзал в специально освобожденную от других пассажиров комнату, а потом, после долгого ожидания, под охраной автоматчиков довели до вагона и рассадили по купе, шесть человек в каждом. Вагон закрыли, автоматчики расположились в тамбурах, и поезд отбыл в знакомую только по книгам волшебную страну Италию.

Автоматчики охраняли не итальянцев от нас, а нас от возможных атак террористов. Слово “террористы” в тот невинный век казалось мне смешным, а угроза несуществующей. Когда через год, уже в Америке, кто-то стал терроризировать кампанию, в которой я работала, телефонными звонками, уведомляющими, что в здании спрятана бомба, моему начальнику-британцу приходилось меня чуть ли не выгонять на улицу. Он, коренной лондонец, хорошо знал, как взрывают здания. Он знал, а мне эти звонки казались шуткой дурного тона — я ничего не боялась; работы было много, и мне было жаль терять время, ожидая во дворе, пока полиция с собаками объявит очередной звонок пустой угрозой. От этой глупости меня окончательно излечило только 11-е сентября.

Все это было потом, а в этот день мой разум был занят уж точно не террористами. В купе нас была шестеро, вся наша семья, но верхние полки были заняты багажом. Разместив детей, Бориных родителей и всегда удачно устраивающегося Борю, я осталась без места и вышла в коридор. Сначала я занималась привычным для меня делом, т.е. выслушивала монологи незнакомых мне возбужденных людей, кивала головой, искренне сочувствовала их семейным и прочим проблемам. Потом все разбрелись по своим купе, а я осталась в коридоре одна. Вот так я и въехала в Италию, простояв одна всю ночь на ногах у окна.

Я помню, как я пыталась разглядеть названия мелькающих в темноте за окном маленьких станций, помню, как поезд влетал в туннели и вылетал с грохотом во тьму, помню, о чем я думала, и как мне было тревожно и неуютно. Спать мне не хотелось. Это была одна из самых памятных ночей в моей жизни, ночь между странами, между жизнями, ночь, в которую я пыталась что-то просчитать, что-то предугадать, и не угадала ничего, даже того, что эта страна станет мне как-то по-особому дорога.

С рассветом я все-таки пробилась в свое купе и чуть-чуть подремала. Где-то в часе езды от Рима поезд остановился в чистом поле и нашему вагону была дана команда выгружаться. Началась паника: пожилые люди боялись, что поезд тронется и увезет их чемоданы и баулы. Быстро выстроилась цепочка из мужчин помоложе, и частично через двери, частично через окна все вещи были выгружены. Поезд ушел, а мы, отдышавшись, увидели невдалеке автобусы, которые, как оказалось, ждали именно нас. Как нам потом объяснили, место выгрузки каждый раз меняли, чтобы обмануть все тех же террористов.

Автобусы отвезли нас в Рим в незабываемый отель “Нордланд”, в котором нам предстояло провести неделю. За эту неделю мы должны были, помимо всяких бумажных дел, самостоятельно снять себе квартиру в единственном выделенном в то время для этого месте – курортном городке по имени Ладисполи.

С легким трепетом в душе я сегодня нашла этот отель на TripAdvisor. Оказывается, он все еще существует, и идти от него пешком до Колизея действительно часа полтора, а транспортом всего 47 минут, но на транспорт не было денег. Гости отеля считают его средненьким, он занимает среди 1264 отелей Рима не самое почетное 1035-е место. Это правильно, таким он задним числом и помнится, не в Хилтоне же нас было поселять, да мы тогда и слов таких не знали.

Отель “Нордланд” предоставлял нам полный пансион. Незабываемым он стал для меня в тот момент, когда мы в первый вечер спустились к ужину и я увидела, как мои сотоварищи по эмиграции штурмуют прилавок с булочками, бесцеремонно отталкивая тех, кто послабее. Для меня это был момент крушения многих иллюзий. Я вдруг поняла, что провела 40 лет в какой-то теплице и по определению считала всех эмигрантов людьми интеллигентными, уезжающими по тем же идейным соображениям, по которым уезжали мы. Термина “колбасная эмиграция” тогда, по-моему, еще не существовало, а я только потом, в Ладисполи, четко поняла, что некоторые люди, попав в хоть сколько-то экстремальную ситуацию, начинают искренне считать все дозволенным. Да, денег не хватало, но никто не голодал, и мне стало страшно от того, как быстро люди забывают про такую мелочь, как чувство собственного достоинства.

Я была большим двигателем эмиграции в нашей семье, но тут я, гордо отказавшись от булочек, ушла в свою комнату, расплакалась и произнесла смешную фразу: “Если они все едут в Америку, то я туда не хочу”. Это у меня прошло, в Америку я все-таки хотела. Борцы за булочки в большой стране не очень заметны, лицо Америки они не изменили.

То, как мы снимали квартиру, может само по себе стать сюжетом небольшого комического рассказа. Итальянского мы не знали, по-английски же милые итальянцы в основном не говорили. Потенциальные квартиры перехватывали и сдавали с наваром предприимчивые маклеры из эмигрантов. Нам платить маклерам было нечем, да и все из-за той же наивности не хотелось иметь дело с людьми, наживающимися на своем нищем брате-эмигранте. Выучив фразу “Affittasiappartamento?”, неграмотную версию вопроса “Сдается ли квартира?”, мы обходили виллу за виллой.

Среди эмигрантов были свои всезнайки, у которых были очень уверенные, но далеко не всегда верные версии происходящего. Один из таких всеведущих нам объяснил, что итальянцы особенно не любят одесситов и всех спрашивают, не из Одессы ли они. Мы поверили и на регулярный вопрос “adesso?”, т. е “прямо сейчас?”, честно отвечали “no, no, Minsk”. Ответ с точки зрения хозяев был очень загадочным; мы повергали итальянцев в изумление и лишали себя всякого шанса на успех.

Квартиру мы все-таки сняли, случайно наткнувшись на владельца с неплохим владением английским. Интервью с ним длилось не меньше часа – наслышавшись историй пострадавших владельцев недвижимости, он пытался понять, будем ли мы продавать его вещи, красть его посуду и творить еще многое из того, что делают люди, решившие, что все дозволено.

Это первое в жизни интервью на западе мы прошли и стали счастливыми квартиросъемщиками. Квартира была хорошая, но плата за нее съедала практически все наше пособие.

Для меня в отличие от многих моих знакомых этот первый приезд не стал “римскими каникулами”. Не знаю, почему так вышло, то ли из-за моей всегда мешающей мне обостренной чувствительности, так и не позволившей мне за три месяца адаптироваться к никогда до этого не испытанной и потрясшей меня атмосфере торгашества, воцарившейся в городке Ладисполи с приездом туда некоторых моих соотечественников, то ли из-за полной и почти униженной зависимости от мелких чиновников и вертухаев, то ли из-за пережитой там тяжелой болезни нашей маленькой дочки, а потом и моей, то ли из-за общей нервозности в городке, на улицах, в нашей квартире. При нас Америка вдруг начала отказывать людям в визах, и обстановка стала от этого накаленной, почти истеричной.

Я слышала о нервных срывах, которые происходили в этот период у некоторых людей. У нас ничего подобного не было, но мы почему-то вдруг обменялись нашими вполне до этого традиционными ролями. Мой трудоголик-муж в Италии не работал, не подучивал весьма прихрамывающий в то время английский, а гулял у моря, уделял много времени ребенку и читал всю до этого запретную для нас литературу. Я же, обремененная чувством ответственности, тратила каждую свободную минуту на улучшение моего неплохого английского и на расширение своих профессиональных навыков. Жизнь в Ладисполи мне не нравилась, и я усиленно готовилась к новой жизни в Америке.

Спасением от эмигрантской суеты были выходы и выезды в настоящую Италию, и не только ходьба часами по полюбившемуся мне Риму, не только все доступные эмигрантам экскурсии, не только самостоятельное и не очень легальное путешествие в Милан (ночь в общем вагоне, день в Милане, ночь в общем вагоне), но даже будничные закупки продовольствия на итальянском рынке, где состоялось мое первое знакомство с той постоянной доброжелательной клоунадой, с той карнавальной атмосферой Италии, которая навеки завоевала мое сердце.

 

Из всего итальянского периода нашей эмиграции сохранилась одна единственная фотография, сделанная нашими друзьями в Венеции. Вот она, приведенная здесь в сугубо исторических целях.

Описание трех месяцев, проведенных в Риме и Ладисполи на пути в Америку – это, наверное, не тема для путевых заметок, скорее это должно войти в очень смешную и очень грустную книгу об эмиграции, которую, боюсь, я так и не напишу, но которая все время крутится в моей голове.

Недавно я смотрела фильм о перебежчиках и невозвращенцах, убегавших из Союза в самые трудные времена. Мы уезжали легально, нам не пришлось плыть по морю в утлой лодчонке или угонять самолёт. Никакого геройства мы не проявляли, и я ничего не хочу драматизировать. Кому-то наверняка итальянский период эмиграции показался большим отпуском, но я честно пишу о себе и о своём восприятии.

Странно, но я полюбила Италию именно тогда, пережив там первое и на сегодняшний день единственное в жизни абсолютное бездомье и безденежье, навсегда утратив свои нелепые иллюзии по поводу интеллигентности и образованности всех своих соплеменников, продрожав там весь необычно холодный декабрь в неотапливаемой из-за безденежья комнате с мраморными полами, где от дыхания шел пар изо рта. Если бывает трудная любовь, то эта как раз такая: я ее выстрадала 25 лет тому назад.Такая любовь всегда настоящая, она на всю жизнь.

С той далекой поры я была в Италии много раз, каждый раз все больше влюбляясь в нее. У меня есть очень длинный список любимых мною мест, есть много фотографий, и всего мне не описать. Когда-то я прочла у Дины Рубиной замечательную фразу о том, что сначала следует быстро объездить весь мир, чтобы потом до конца дней ездить только в Италию. Это очень моя мысль; я даже согласна объездить не весь мир, я не жадная, я готова начать ездить в основном в Италию уже сейчас. Поразмыслив, я решила начать писать об этой стране как велит душа, в случайном порядке и сколько успею.

Продолжение следует.

Мара Мордухович, Энн Арбор, 2012 – 2014

Copyright @ Margaret Mordukhovich, www.maratravelblog.com